Я попыталась развеять ее сомнения:

— Я совсем не считаю, что ты свихнулась. Недобрые предчувствия не раз посещали и меня. Однажды я ехала в лифте в компании с укротителем африканских хищников. Укротитель, поглядывая на меня, каждый раз так лихо подкручивал свои черные усы, что у меня возникло предчувствие, что вот-вот он выхватит обруч, подожжет его, а затем с помощью кнута заставит меня прыгать через него! И тогда я заявила этому нахалу, что я из семейства кошачьих...

— Перестань, Мэвис! Я пришла для серьезного разговора!

— Извини, Ирма, просто мне хотелось хоть чуть-чуть поднять тебе настроение.

— Ты сделаешь это при помощи всего одного слова, — оживилась Ирма. — Скажи «да».

Я прикусила губу. «Да» для девушки — это более чем серьезная штука, даже если в комнате присутствует другая девушка, а больше никого нет. Опрометчиво скажешь «да», а последствия окажутся такими, что расхлебывать придется всю жизнь...

— А по какому поводу мне надо сказать «да»? — осторожно спросила я.

— Понимаешь, у меня большая квартира, — вздохнула Ирма. — И мне в ней страшно. Куча комнат, две спальни, две ванные... А вдруг кто-то прячется в них? Вот я и решила предложить тебе, если, конечно, ты согласишься, разделить со мной эту жилищную проблему... Ну как?

— Боже мой!

Я закрыла лицо руками, чтобы Ирма не заметила, как я обрадовалась. Поселиться у Ирмы — это значит одним разом покончить с процедурой слежки. Я становлюсь круглосуточным телохранителем, а Джонни Рио вместо того, чтобы все ночи проводить у дома Ирмы в машине, будет спокойно спать в своей постели.

— Мэвис, пожалуйста, не томи! — Ирма смотрела на меня с надеждой. — Ну, пожалуйста, соглашайся! Квартирная хозяйка берет с меня не такие уж большие деньги, а если разделить квартплату на двоих, то это и вовсе смешная сумма. Сэкономленные деньги мы могли бы пустить на наряды или путешествия...

— Да! — выкрикнула я.

— Мэвис, ты прелесть! — она бросилась целовать меня. — Перебирайся ко мне немедленно!

— Давай сделаем так: я возьму такси, заеду к себе, чтобы собрать вещи, и на этой же машине — в твою квартиру...

— А я поставлю бутылку шампанского в ведерко со льдом! Когда ты появишься, мы устроим разврат с шампанским! Идет?

— Идет!

Мы действительно распили в тот же вечер бутылку шампанского. Надо сказать, что напиток подействовал на нас самым непостижимым образом: у меня мелькало какое-то неясное воспоминание о том, как я прыгала по диванным подушкам, стояла на голове, пыталась крутить на ноге обруч, пела «Янки Дудль» и изображала царицу Савскую. Ирма всю ночь плакала и причитала, что ей страшно жаль маленьких крокодильчиков, которых забирают у мамы-крокодилихи и продают в зоопарки. От этого плача лицо Ирмы пошло какими-то пятнами, и я пыталась тереть ей щеки противоаллергической корочкой манго...

Ну, в общем, вы поняли, как прошла ночь.

Утром мы обшарили холодильник, нашли кусок мяса, съели по отбивной и отправились в салон красоты приводить себя в порядок. В клуб мы заявились в половине седьмого вечера, красивые, собранные и настроенные на работу.

Я причесывалась, когда в дверь кто-то деликатно постучал.

— Войдите!

Дверь моей гримерки тихо отворилась, и на пороге возникло златовласое пышное облако по имени Саломея Кёнигин. Моя правая рука сама собой сжалась в кулак, но Саломея, потупив глазки, протянула открытую руку для приветствия. Оправившись от шока, я пожала ей руку, но сделала это весьма неуверенно.

— Мне давно надо было извиниться перед тобой, Мэвис, — сказала Саломея. — Я сама напросилась на неприятности, и ты проучила меня... Это было справедливо.

— Забудем!

— Да? Ты так считаешь? — обрадовалась она. — Я ведь не просто так наскочила на тебя. Хотя в любом случае — дура. Зачем поверила сплетням?

Саломея глубоко вздохнула: ее грудь заполнила все оставшееся свободное пространство в моей тесной каморке. Я смотрела на мощные «буфера», и воображение рисовало мне две башни старинного замка, в подвалах которого скрываются несметные сокровища...

— А что за сплетни? — заинтересовалась я, потому что ни с кем в клубе у меня не было никаких отношений.

— Да так, сплошная ерунда, и как только я могла на это клюнуть?! Мне говорили, что верить словам Ирмы нельзя, а я...

— Что?! Это Ирма — сплетница?

Саломея энергично затрясла головой, в которой, наверняка, было больше опилок, чем мозгов.

— Мэвис, не верь Ирме...

— Вон! — закричала я. — Это ты, милочка, сплетница! Да так ловко подъехала ко мне: хочу, мол, извиниться... Уходи, Саломея, пока я не выпотрошила тебя, как индюшку!

— Нет, Мэвис, ты все не так поняла...

— Ты пытаешься разлучить нас с Ирмой потому, что мы подружились! У тебя ничего не получится!

Саломея тяжело дышала, ее передняя надстройка вибрировала от избытка эмоций. Голубые глаза были широко распахнуты:

— Ирма — вонючка...

Я чуть не ударила Саломею, потом взяла себя в руки и сказала ледяным тоном:

— Саломея Кёнигин! Покиньте мою гримерную. Если вы этого не сделаете в ближайшие десять секунд, вам не поможет ни один врач... Во всяком случае, на сцене вы больше выступать не будете. Ну?

Я грозно сдвинула брови.

Прежде чем уйти, златовласая красотка бросила на меня обиженный взгляд и процедила сквозь зубы:

— Когда, Мэвис, ты поймешь, что я говорила правду, будет поздно.

Взбешенная, я запустила в Саломею туфлей. Несмотря на те килограммы, которые она носила на себе, Саломея легко увернулась от туфли и скрылась за дверью.

Эта безмозглая телка совсем выбила меня из колеи. На первом выступлении вместо того, чтобы только сделать вид, что бью Кези ногой по голени, я действительно так саданула его, что глаза партнера чуть не вылезли из орбит. Кези был настоящим профессионалом: он даже не пикнул на сцене. Но отомстил мне самым подлым образом. По сценарию во время беготни вокруг стола я оставляла часть одежды на ручке выдвижного ящика, а затем скользила по полированной поверхности и падала в объятия Кези. На этот раз он даже не думал подставить руки, и я со всего разгона грохнулась на пол. Надо ли говорить, что я отбила себе все, что находится пониже спины?

Я еле-еле поднялась и медленно прошла за кулисы. Если бы Кези попался мне в этот момент, я откусила бы у него нос, ей-богу! Я так сильно расшиблась, что не представляла, как смогу дальше работать. А ведь мне нужно было еще дважды выйти на сцену. Я подождала, пока Кези нырнет за кулисы, и выставила сжатый кулак костяшками пальцев вперед, чтобы ударить Кези в лицо. Но он каким-то непонятным приемом заломил мою руку, и... я оказалась на коленях.

— Ты хочешь отомстить мне за то, что расшибла попку? — его тон был до омерзения ласковым. — А кто лягнул меня по голени?

— Но я же не нарочно! Ой, больно! Ты вывихнул мне руку в суставе!

— Нечего замахиваться!

Он схватил меня под мышки и поставил на ноги.

— Ну вот, рука не работает, — застонала я. — Медведь!

— Как будто у тебя бархатные лапки, — огрызнулся Кези, потирая рукой голень. — Ладно, мы квиты... Зайди-ка ко мне в гримерную...

— Вот еще! — фыркнула я. — После того, что было...

Но Кези знал, как надо уговаривать строптивых девушек: он взял меня за локоть двумя пальцами, надавил и — я впорхнула в его гримерку, как бабочка.

Он вошел, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Я лихорадочно соображала, какой прием можно применить против насильника, но вдруг сообразила, что Кези даже не смотрит на меня, а уж тем более не собирается делать то, в чем я его заподозрила.

— Мэвис, не дури... — сказал он негромким голосом, от которого у меня по телу поползли мурашки. — В клубе происходят странные вещи... Ты заметила?

— Что я должна заметить? Что мой партнер выкручивает мне руки?

— Перестань, я сказал!.. Неужели ты не видишь: этот тип затерроризировал всех...

— Ну, не больше, чем ты меня... Кстати, о ком ты говоришь?