Я вышла в коридор, подошла к гримерке Ирмы и постучала. Молчание. Наверное, Ирма уже за кулисами готовится к выступлению.

Но там ее не оказалось. Я нашла Вилли, нашего швейцара, и спросила, видел ли он Ирму Бузен. Не видел. Черт побери! Неужели с Ирмой что-то стряслось?

Я вернулась к ее гримерке и без стука вбежала в комнату, освещаемую неярким светом торшера.

Ну, конечно! Вот же она! Сидит перед зеркалом и поправляет свой джи-стринг. Только почему рука не движется, а голова упала на столик? Что за странная гимнастика? Волосы шевелятся от дуновения ветерка... Ну да, я оставила дверь открытой, возник сквозняк... Вдруг он пропал. Дверь, что ли, захлопнулась сама?

Сердце мое сжалось, когда я увидела нож. Он торчал в спине между лопаток. Халат вокруг лезвия на моих глазах пропитывался чем-то красным. Пятно расползалось...

Рот мой был уже раскрыт, но я никак не могла заставить голосовые связки издать хоть какой-то звук. Я попыталась набрать в грудь воздуха и...

Кто-то сдавил мне шею и одновременно заткнул рот мощной рукой.

— Ни звука! — просипел мне некто прямо в ухо. — Задушу!

Я трепыхалась изо всех сил.

Господи, почему у Ирмы такие длинные золотые волосы? Ведь Ирма — брюнетка...

Но это значит... Это значит, убита вовсе не Ирма, а Саломея Кёнигин. И скоро появится второй труп. Мой.

Глава 4

Мне помог бог. Как я уже говорила, в тот момент, когда на меня набросился убийца, мой рот был открыт. Теперь затухающим сознанием я поняла: надо изо всех сил сжать зубы, причинить убийце боль. Преодолев отвращение к его грязной мерзкой потной ладони, я что есть силы вонзила в нее зубы... И он закричал! Правда, крик был коротким, но во время передышки, когда душитель ослабил хватку, я вдохнула побольше воздуха и, не разжимая зубов, попыталась подключить к самообороне правую ногу: узким каблуком ударила противника. Он закричал второй раз и выпустил меня. Я разжала челюсти, иначе мне пришлось бы лишиться зубов. Разъяренный мужчина заработал кулаками, я отлетела к стенке, ударилась и растянулась на полу.

Приоткрыв один глаз, я старалась рассмотреть убийцу получше.

Вряд ли это был человек. Я увидела некую экзотическую птицу, стоявшую на одной ноге. Вздыбленный хохолок усиливал сходство. Правда, потом я заметила, что птица играет на гавайской гитаре... Господи, я, наверное, окончательно рехнулась!

Я приподняла голову, протерла глаза и посмотрела на существо более пристально. Нет, это не птица и не гавайский гитарист. Мужчина. Он стоит на правой ноге и рукой растирает левую ногу, с трудом сохраняя равновесие. Нет, он не играет на гитаре, а просто трясет правой рукой, из которой сочится кровь. Я поняла: у него болит левая нога и правая рука.

Но кто это? Вот те раз! Кези Джонс!

— Кези! — заорала я, приходя, наконец, в себя и ощущая прилив ненависти и гнева. — Убийца!

— Заткнись, — простонал он, — вампирша!

Кровь все еще текла из его руки, и я со злорадством отметила это обстоятельство. Вот тебе, убийца! Ну нет, кого-кого, а Мэвис Зейдлиц голыми руками не возьмешь!

— Ты убил Саломею Кёнигин! И меня пытался задушить! Маньяк! Садист! Не пытайся это отрицать!

— Нет, я не убийца, а дурак. Я поглупел с тех пор, как начал работать с тобой, дурища! Мне надо было сразу понять, что именно ты ворвешься сюда и все испортишь!

Кези, тряся пораненными руками и ногами, начал сыпать такие отборные ругательства, что я сразу села на полу по-турецки.

— Интересно, а кого ты ждал? И что я тебе испортила?

— Я рассчитывал, что сюда войдет Ирма Бузен. Мне надо было видеть ее реакцию на труп. А ты вмешалась...

— При чем тут Ирма?!

— Но я же объяснял тебе... совсем недавно... — простонал Кези.

— Ну и что? Реакция Ирмы будет точно такой же, как у меня, как у любой нормальной женщины, — Ирма закричит и убежит! И я бы убежала, но только ты начал меня душить. Убийца! Вот кого подсунул мне Адлер! Хорош партнер!

Я набрала побольше воздуха, чтобы заорать на весь клуб о том, что здесь произошло.

— Мэвис, не надо, не делай этого, — Кези сразу стал, как шелковый. — Я не убивал Саломею, честное слово. Я зашел сюда за несколько минут до тебя, чтобы поговорить с Ирмой. Сначала я постучал, мне никто не ответил, я решил, что Ирмы нет в гримерке, но она скоро появится. Поэтому я вошел. Хотел подождать Ирму здесь... Увидел труп... Я не дотронулся до Саломеи... Она мертва, это ясно любому. Помочь ей я уже ничем не мог. Но мне хотелось увидеть, как отреагирует Ирма Бузен. Поэтому я прислонился к стене у двери... А тут вбежала ты и...

— Так я и поверю во весь этот бред! — Я поднялась на ноги и ощупала голову: на затылке ныла огромная шишка.

— Это правда — как и то, что ты сделала из меня калеку. Зачем мне убивать толстушку? Я даже не знал ее как следует...

— И в это я не верю. — Мои прищуренные глаза смотрели на Кези как два рентгеноскопа. — Ты сам сказал, что работаешь в клубе уже третий месяц. За это время ты мог влюбиться в Саломею, признаться ей, получить отказ и...

— Идиотка! — заорал Кези. — Если бы это было так, весь клуб был бы в курсе. Любовные интрижки нельзя скрыть: когда-нибудь они выплывают на свет... Ирма первая рассказала бы тебе обо всем!

Он надеялся провести меня. С виду его доводы были разумными: если бы Кези сох по Саломее, об этом, действительно, знали бы многие. А уж не рассчитывает ли Кези, что именно так я и буду думать? Дурочка Мэвис Циркус поверит всему... Ну уж нет! Кези невдомек, что в моем облике он столкнулся с мозговым центром «Рио инвестигейшн»!

Я почувствовала, что должна дать отпор подлому и коварному злодею.

— Ну что, мистер Джонс? Вот вы и попались! — Я смотрела на своего партнера в упор и заметила, что он испугался.

Кези пытался взять себя в руки. Он быстро произнес:

— Между мной и Саломеей Кёнигин ничего не было!

— Брось, Кези. Я тебя раскусила. Ты так говоришь, потому что это и вправду...

— Да, это правда! Не было никакой любовной истории!

— Ложь!

— Но ты только что сама сказала, что это правда.

Я расхохоталась прямо ему в лицо.

— Правда всегда правда, как бы ее не маскировали. И нечего думать, что кто-то примет за правду обман и хитрые уловки, тем более, что поверить в них может только слепой и глухой. — Я победно скрестила руки на груди и торжествующе закончила: — Ну что, прокол?

Кези настолько был сбит с толку, что хлопал ресницами, тряс рукой и переминался с ноги на ногу. Он надеялся вызвать у меня чувство жалости. Как бы ни так!

— Мэвис, — растерянно пробормотал он, — о чем ты говоришь? Какой еще прокол?

— Ты все понимаешь, мерзавец! Я словно вижу, как ты входишь сюда, нет, вбегаешь, у тебя нет времени рассмотреть, кто сидит у зеркала, ты вонзаешь нож и в то же мгновение понимаешь, что совершил ошибку. Но Саломея убита... Тебе надо что-то предпринять. И тогда ты остаешься здесь с одной мыслью — исправить ошибку.

Кези долго стоял молча. Глаза он закрыл, и у меня появилось ощущение, что Кези Джонс лихорадочно соображает, как ему выйти сухим из воды.

— Значит ты, Мэвис, считаешь, что я воткнул нож в спину Саломеи, а потом выяснил, что это ошибка, — он открыл глаза. — Но какая?

— Ты убил совсем не ту девушку, — я испытующе посмотрела на него. — Это комната Ирмы, и ты, очевидно, хотел убить Ирму. Я не знаю, как здесь оказалась Саломея, — наверное, это выяснится в процессе следствия. Совершив убийство, ты понял, что ошибся. И стал ждать Ирму, чтобы исправить ситуацию...

— Боже мой... — Кези обхватил голову руками. — И надо же было мне нарваться на эту сумасшедшую! Мэвис, все, что ты сейчас сказала, существует только в твоей больной голове! Поняла?!

Я слушала его со спокойствием статуи. Кези, по мере того, как уговаривал меня, заводился все больше и больше. Он уже почти кричал:

— Мэвис, я надеюсь, что ты опомнишься! Кретинка! Я не убивал! Пойми ты это, наконец!